Деревня Сейка Опции

[Redgi]

Сейка была основана вскоре после заселения Роанапура - в основном теми хумансами, которые по той или иной причине снялись с ранее насиженных мест и бежали вот сюда, в задницу мира, но вселиться в сам Роанапур не пожелали. Причин тому могло быть много, теперь уже не докопаешься. Следствие - некоторое количество хумансов, уставших волочься с тюками и возами в стиле пилигримов, сперва разбило на холме у реки лагерь, а потом и более капитально отстроилось. Отношения с забурившимися в фейский лес они поддерживали достаточно прочные, потому что тем требовался шлюз для выхода во внешний мир, а этим - свободное от налогообложения место жительства. Формально Сейка стоит на фейских землях, которые в свое время Хармония в ходе своего завоевательского похода провозгласила проклятыми, отравленными и к разбазариванию запрещенными. По другую сторону реки уже эльфийский доминион.

Населения в Сейке на данный момент сотен восемь, может больше - если с момента последней оценки поприбавилось. Вообще сюда часто и охотно выбираются с попытками пристроиться на ПМЖ беглецы из разных уголков мира, но с некоторых пор местные стали относиться к таким мигрантам настороженно - слишком уж много среди них попадалось неприятных личностей, неспособных прижиться где бы то ни было. Так что был введен ценз на получение прописки... это вам неинтересно и вообще не касается... как результат - внушающий уважение частокол, КПП на каждых воротах, ленивая, но уверенная охрана. Пускать-то пустят, если ты не совсем злодей с вырванным сердцем в зубах, примут в здешних лавке и кабаке твои деньги (даже меняла есть, который обменяет твои странные на принятые здесь), поселят за скромную мзду на постоялом дворе и, если со временем себя зарекомендуешь или хотя бы не опорочишь - можешь получить место под застройку. А вот будешь себя плохо вести - выставят за милую душу. Совсем не понравишься - и притопить могут, места глухие, законы до сих пор больше по части духа, нежели буквенные.
Вооруженных сил как таковых содержится минимум - в основном это ополченцы, несущие внешние караулы, да несколько урядников, наводящих порядки в городе. В случае необходимости в каждом доме имеются минимум топор, копье, щит и лук для каждого способного их держать. Пару раз пришлые банды пытались вломиться и навести шухер, но встречали их весело и уверенно, рассеивали, обращали в бегство, а потом излавливали поодиночке и в назидание следующей партии казнили весьма жестокими методами.

Одна из основных достопримечательностей Сейки - небольшой речной... уже не просто причал, хотя еще и не совсем порт. Назовем это пристанью, на которой загружаются и разгружаются баркасы и шаланды, имеющие хождение по местной реке. На юг вниз по течению примерно в тридцати лигах будет море, где стоит обширная торговая фактория, через которую наше Великое Нигде сообщается с внешним миром - там другой основной пункт погрузки/разгрузки судов. Идя по реке на север, вверх по течению, можно оказаться в вовсе диких местах, а в конечном счете добраться до владений лунных эльфов - как раз тех, к которым относятся ваши новые приятели.
Другая примечательность, прямо связанная с первой - огромные склады, возведенные под бдительным инженерным надзором роанапурских дварфов. Здесь хранятся завезенные для Роанапура товары в ожидании, пока их не заберет для дальнейшей доставки наземный санно-тракторный караван. Сейканцы добросовестно оберегают склады от посягательств всякого лишнего (по крайней мере, так говорят - откуда тут взяться лишним?), за что получают некую плату, размер и свойства которой не про ваш уровень допуска.
Таким вот образом протекает сложный товарооборот. Роанапурцы поставляют товары в Сейку, где сдают на склады; со складов, под руководством ли роанапурского уполномоченного или же без него, действуя от имени и по поручению, товары сплавляются в факторию, где опять же помещаются на склады под ответственность местного своего человека; тот договаривается с капитанами, заходящими в факторию по торговым делам, насчет дальнейшей отправки товаров; и в обратную сторону - прибывшие заказы для Роанапура принимаются и размещаются в фактории, при случае отсылаются с шаландами, полными кефали, в Сейку, а оттуда уже по мере надобности и возможности их изымают роанапунские караваны.
Помимо посредничества, сейканцы живут натуральным хозяйством - распахали себе обширные поля под пшеницу и картофель, промышляют в лесах, главным образом заречных эльфийских (это браконьерство, да - были уже жалобы). В Фейский Лес соваться сейкинцы не любят - своего рода табу, вызванное психотропными свойствами его ауры. Впрочем, неподверженные этому воздействию дети охотно гуляют по самому краешку, собирая грибы и материалы для резьбы по дереву. Резные свистульки из Сейки - популярный и высоко ценимый сувенир в далеких странах (после фейского воздействия дерево унаследовало редкую способность усиливать мелодичность звука - технически, +2 сверх всех остальных бонусов на перформ с использованием инструментов, изготовленных большей частью из дерева).

[Redgi]

Достопочтенный Фудзивара-сан, да будет жизнь ваша долга и щедра к вам в лучших своих проявлениях!
С великим почтением и глубокой скорбью извещаю вас, что знакомый вам самурай Киримацу Тосиро-сан скоропостижно скончался гогацу двадцать девятого, года тридцать шестого от воцарения Великого Всеблагого Императора.
К моменту, когда это послание попадет в ваши руки, скорбные похоронные обряды будут отправлены, а прах Киримацу-сана будет, согласно его распоряжениям, упокоен в фамильном склепе на кладбище славного города Фукуда.
Настоящим уведомляю вас, что в порядке исполнения воли усопшего я должен передать в ваши руки некоторое наследство, как-то: устройство в древесном корпусе высотою шесть сяку, с дисковидным образованием в верхней части, являющееся приспособлением для отсчета времени, изобретенном хитрыми коробокуру и приобретенное Киримацу-саном на ярмарке; бутылка иноземного сакэ, заделанная сплошь непрозрачной смолою, отчего определить содержимое возможности не предоставляется; любимый пояс-харамаки Киримацу-сана, по его словам - незаменимое для всякого мечника снаряжение; и конверт, адресованный лично Фудзивара Рокеро-сану, вследствие чего не могу сообщить, что в конверте содержится - однако же на ощупь это письмо, датированное кануном смерти господина Киримацу.
Если будет на то желание Фудзивара-сана, я готов переслать наследие по адресу резиденции последнего в Хасимото, либо же оставить все на месте в ожидании прибытия Фудзивара-сана, если ему вздумается навестить Киримацу-сана в последней его обители.
На всякий случай прилагаю подробный адрес резиденции господина Киримацу, которой ныне заправляет его вдова, Киримацу Аяко-доно, и моей конторы, в которой при желании можно получить наследство незамедлительно по факту явки.
С глубоким уважением
Стряпчий Кобаяси, Фукуда, провинция Иендо.

Самурай Киримацу и впрямь был знаком Рокеро-сану; был это довольно нескладный, но бодрый, жизнелюбивый и довольно симпатичный перец. Близкими друзьями, однако, они не были, познакомились лет сто назад, будучи еще зелеными сопляками, когда два их дайме единым фронтом выступили против очередного прущего в сегуны самозванца. Пришлось помахаться с общими врагами, а это сближает; с тех пор встречались, дай бог, несколько раз, по разу в три-четыре года, во время случайных визитов в расположение друг друга. Заходили в гости, омачивали рукав (то бишь закладывали за воротник), в целом были друг другом довольны - но вот положа руку на сердце, не пришло бы в голову Фудзиваре оставлять что-то этому парню ввиду своей скорой кончины. Разве что, действительно, заначку маленьких алкогольных бутылочек или там гравюру с красивой дамой, про которую Рокеро, когда думал, что его никто не видит, горазд был сочинять стихи и истории (на самом деле нет, не видать бы дамы Киримацу-сану, а то он хоть и славный парень, но по этой части слишком уж бурный ходок и еще приспособил бы портрет для каких похабных развлечений).
Что о нем еще можно вспомнить? Быстро лысел - все там будем, шлем макушку натирает. С мечом был туда-сюда, но если смотреть трезво - больше откусывал, чем мог прожевать, ни одного дружеского спарринга у сосредоточенного Рокеро не взял. Женат был с толком, но без особого смысла. Вот и все. Чего мог бы написать - вообще без понятия.
Иендо - соседняя провинция, дотуда лиг полста пути хорошим трактом. Какая на нем обстановка - хрен знает, но торговые караваны по нему все время ходят, провинции в дружбе. Фукуда - были там пару раз - большой город, ставка тамошнего дайме, столица провинции. Раньше там были земли чинов - одного из народов, вошедших под благословенную длань Императора, когда настоящие китоны пришли с огнем, мечом и всякими трубами... впрочем, историю самурай всегда прогуливал. Вроде все там мирно, чины эти еще несколько поколений назад с энтузиазмом примирились и теперь сотрудничают. От чего мог помереть Киримацу? Да еще скоропостижно? Цирроз печени - было бы очень в его духе, но это не так уж быстро. Очередной разъяренный муж в шкафу нашел? Неловко пошутил в глаза дайме и доигрался до милостивого дозволения на сеппуку? Гм.
Интересные задачки жизнь подкидывает.

[Redgi]

Глубокоуважаемый господин Фудзивара!
Искренне прошу прощения за то, что выбрал вас своим душеприказчиком, не спрося на то вашего согласия; однако помню вас как верного друга и установил, что живете вы ближе всех прочих, с кем мне доводилось скрещивать струи на брудершафт, и как верный последователь Бусидо не откажете в посмертной просьбе брату во кодексе.
Разумеется, если вы получили это письмо - значит, я переоценил свои силы и теперь мертв. Очень жаль. Во всех иных случаях я не стал бы вас беспокоить.
Суть моей просьбы проста и, пожалуй, способна вызвать у вас, прямого, как луч, некоторое неудовольствие, однако вы поймете, что ни к кому из местного окружения обратиться с нею я не мог вовсе. Дело в том, что жена моя родом из авторитетного клана Каюми, имеющего тут множество сторонников, и скорее всего на пути к правде мое истинное завещание, заключенное в этом письме, попадет в предвзятые руки и будет обернуто на ее пользу - даже без ее ведома, поскольку она пафосная тупая курица едва ли обратит на такую мелочь внимания.
Когда я женился на ней, я искренне полагал, что нашел женщину своей мечты - но годы в браке заставили ее полностью потерять блеск, и под многообещающей оболочкой самоцвета обнаружился заурядный песчаник - скучный, унылый, лишенный малейшей искры. Да, она еще ничего, как мне с завистью намекают многие окружающие, но я-то вижу, что восхищенной девушки, с которой мы смотрели на звезды, простыл и след, и сменила ее заумная домоправительница, которая во всем интересном теперь видит неподобающее и непристойное. А меня не интересуют смирение и покорность - я жажду фонтанов чувственных искр, жаждал их всегда и не перестану, видимо, до самой своей кончины! Так вот, посещая от огорчения многочисленные заведения нашего города, где самураям предлагается отдохнуть от проблем, в частности семейных, я встретил девушку, которая - на этот раз уже точно! - являет собою мой идеал, и собираюсь решительно перекроить свою жизнь так, чтобы в дальнейшем не испытывать нынешнего горького разочарования!
Но, если вы читаете это письмо, мне это не удалось.
Мою избранницу зовут Изуми-чан, она работает в кябакуре Хитомикайя. Она совершенна - юна, прекрасна и восприимчива ко всему новому; ее глаза блестят, голос звенит, а улыбка способна растопить ледники на горе Иваки. Вы, конечно, можете мне припомнить, что хорошенько вдарив по сёти я регулярно объявлял женщиной своей мечты примерно каждую вторую встречную женщину, но уверяю вас, этот случай совершенно истинный и искренний - мне не пришлось даже пить, когда я впервые ее увидел (правда, пришлось все равно, чтобы оказать ей внимание - ведь в кябакуре, в отличие от иных заведений, с девушкой допустимо лишь беседовать и покупать напитки, и купил я столько, и столько же выпил, что не помню, почему очнулся у своего дома на грядке амариллиса). С тех пор я поставил себе целью добиться этой невероятной девушки и вел планомерную обработку по всем фронтам - вы меня знаете, это не мечом махать; тут водопад слов, там поток дорогущей выпивки, танцы и песни до самого закрытия - кто тут устоит?
Изуми-чан, однако, до сих пор держится. Она уже дважды пыталась втолковать мне что-то про то, что ее-де рабочая маска не что-то там... честно говоря, я не слушал - ведь решение уже принято!
Однако сегодня случился перелом - она пришла в кябакуру в расстроенных чувствах. Оказывается, у нас в районе канала объявился цуджигири - ну, вы знаете эту старую добрую манеру испытывать новый меч в ночи на случайном встречном; так вот он рубанул какого-то лотошника, которого она знала, ее пригласили на опознание... конечно, она была в ужасе, ведь она хрупкий и нежный цветок, в отличие от моей благоверной, давно успевшей превратить свои нервы в стальные канаты! В общем, я не вслушивался особо, но уловил главное - Канал, ночь, цуджигири. Формально и юридически (я уточнил) предъявить ему нечего - эта привилегия до сих пор сохраняется за носящими меч, но ведь никто не может мне запретить встретить его нынче ночью и, изобретя подобающий повод, покарать на месте во имя любви! К сожалению, я не такой лихой мечник, как вы, мой друг, но практически уверен, что любовь хранит меня, а тот, кто рубит безоружных стариков, вряд ли такой уж мастер меча.
Но, опять же, если вы это читаете - мне не повезло.
Впрочем, прошу прощения за многословность и обращаюсь к сути своей просьбы. По моему завещанию вам оставлен ряд предметов, в частности напольные часы. Хитроумные коробокуру встроили в их корпус внушительных размеров тайник - и на данный момент он битком набит золотыми кобанами. Не могу похвастаться, что все они мною честно заработаны... приличная их часть была отчленена от содержания, которое в пользу моей жены перечисляла ее богатая семейка (чтобы, полагаю, сдобрить быт того, кому приходится колупаться с этой безжизненной куклой) - но, словом, я давно уже предвидел такой исход и к нему готовился. Что ж, даже смерть не в состоянии отвратить самурая от подвига во имя любви! Прошу вас взять себе столько, сколько сочтете нужным за эту услугу, а остальное убедить принять мою драгоценную Изуми-чан. Она, конечно, будет отнекиваться, ибо всегда отказывалась от любых подношений помимо оплаты счетов с ее места работы, но очень кстати вы, мой друг, памятны мне как непревзойденный мастер убеждения.
<Инструкция, как открыть тайник, прилагается>
Засим, остаюсь ваш преданный, хотя и несколько мертвый, друг
Киримацу Тоширо.
P.S.
Если никак не удастся убедить Изуми-чан принять деньги, купите к чертям ее кябакуру - там многократно хватит! - и подарите ей.
P.P.S.
А если никак не удастся и такое, просто поставьте мне на эти деньги конную статую перед ее домом, чтобы всегда помнила, что потеряла.

[Redgi]

 Brinestump_Caverns_L7_master_edition.jpg ( 18.15 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

[Redgi]

Меч лег в руку... не как влитой - как приросший. Но гораздо, гораздо тяжелее, чем выглядит... напрашивается термин "неестественно".
И немедленно предоставил свое резюме.
Началась его трудовая карьера в горниле маленькой кузнички на одинокой горе, где доживал свои последние дни великий оружейник Ханкецу, маленький сгорбленный старик, в чьих мертвых глазах уже не осталось света провидения, зато все чаще мелькали уродливые демоны. Мастер работал один. Он лупил по клинку тяжелым молотом, и клинок принимал удары, как материнскую ласку, и преданно смотрел всем своим раскаленным многослоистым существом в душу родителя, и покладисто принимал все, что тот вколачивал в лезвие. Одинокий старик, потративший жизнь на то, чтобы научиться делать оружие. Гений, давно превзошедший ремесло, и мастерство, и даже искусство. Давно уже он не делал обычных мечей - его оружие превзошло даже магическое. И предыдущее его творение, выкованное по требованию сегуна, было квинтэссенцией его мастерства. Сегун требовал меч, способный рассечь надвое наковальню - и, хотя всяк знает, что это невозможно, Ханкецу выковал такой меч. Два года труда, несколько отброшенных неудачных попыток, часы отчаяния - но свет горел в душе мастера ровно и сильно, и раз за разом он извлекал новую заготовку, пока не породил наконец клинок, выполнивший нужное. А сегун... сегун доверил провести демонстрацию своему сыну, не знавшему толку в иных мечах, кроме кожаных. Меч все равно совершил невозможное, прорубив наковальню наполовину, но разве этим было удовлетворить грозного сегуна? Разумеется, тот немедленно счел себя опозоренным...
Ханкецу молчал. Оправдываться было глупо, бесполезно... и не нужно. До конца жизни он больше не изронит ни слова - только своему последнему мечу безмолвно, от сердца к клинку, перескажет свою историю, вколачивая молотом знаки препинания. Он молчал, когда его волокли в пыточную. Молчал, когда его подмастерий четвертовали у него на глазах. Молчал, слушая затихающие крики своей единственной дочери за стеной. Молчал, когда озадаченный и принявший молчание за вызов сегун приказал бросить в огонь его внуков. Не проронил ни звука, когда его приговорили к популярному тогда публичному забиванию кнутом на площади. И даже когда выползал ночью, в нуле хитов, из позорной открытой ямы - молчал все равно. Говорить ему было не о чем.
Он вложил все, что у него осталось, в свой последний меч. И не сказать, чтобы осталось у него немного. Просто другие его мечи были оружием света - яркие, звонкие, несущие праведное возмездие и служащие владельцу верой и правдой. Этот вышел другим. Ненависть заточила его, боль придала прочности, ярость заполнила клинок, выжигая тлетворное влияние времени. И страх - страх, которому мастер, как живой человек, поддавался не раз, но никогда не давал волю; он весь, без остатка, вошел в этот клинок, чтобы однажды дотянуться до горла ненавистного тирана и выплеснуться в него полной чашей.
Ханкецу не дошел до сегуна. Его встретили лучшие лучники и не дали приблизиться. Хороший мечник может рассечь стрелу в воздухе. Норои Ханкецу в руке своего отца разрубил девять. Но девяти из ста оказалось куда как недостаточно.
Может быть, выполни меч свое предназначение, проклятие и оставило бы его - но...
//Имен и дат меч, конечно же, не знает - для него все в образах, так что сегуна он и не видел ни разу, чтобы прицепиться и определить, кто именно это был.
И с тех пор - вереница лет, вереница рук, вереница лиц, искажающихся неподдельным ужасом.

Отпусти меня, человек, - безмолвно потяжелел меч. - Я не по твоей руке. Я не по твоей душе. Я не про твои нужды. Возьми того, пышного и глупого. Возьми ржавую железку с помойки. Возьми фальшивый меч из театрального реквизита. Но верни меня на место. Или я отпущу страх моего отца, и он станет твоим. Я предупреждаю каждого, и каждый думает, что он избранный, отважный, снесет меня - но не снес еще ни один. Однажды я дождусь того, кому нужен, о чью душу бессильно разобьется мое черное наследие, но ты не он.